Москва. Кремль. Заседание Политбюро СССР.
— Полетите на Солнце.
— Сгорим же…
— Вы что, думаете, тут дураки сидят? Ночью полетите…
Популярный российский анекдот последней четверти ХХ века.

ЧАСТЬ 1.

В пустыне в горах, в настоящем будущем прошлом, у края стартовой площадки стоял Главный управляющий Стартом Эпиграф. Кряжист и силён, сейчас он излучал тоску и одиночество: руки - по локти в карманах комбинезона, шлем с надписью «ГуС» - чуть не на переносице. Взгляд, мрачно скользнув по горизонту, замер на празднично разукрашенной деревянной трибуне.
«Старт необходимо задержать и перенести. А лучше совсем отменить. И следы подготовки к нему уничтожить к чертям собачьим. Но кто будет слушать Эпиграфа?! Erster-lezter? Бессменные-бессемянные? Умершие-очередники? Никто. Даже Паерша Тимершинович Пеймурзин. Даже Чейнеш и Тандалат. Остались только Лама Папакла, Тхуматра, Пачомама и Толька. Но с них-то какой спрос. Вот поэтому Старт остаётся нетронутым, а значит, и неизбежным...», - так думал ГуС Эпиграф. Он снял с проходящего мимо рабочего его обугленную голову и, щёлкнув у неё под шапочкой каким-то тумблером, тихо сказал ей в ухо:
– Achtung-1! Доложить о готовности личных вещей участников Старта!
Рабочий удалился, забрав голову. Та стала что-то насвистывать у него под мышкой, но он дал ей пальцами по губам, и она заткнулась.
От скалы отошли два участника Старта. Одеты скромно, в руках по старенькому чемоданчику. Дама ещё прижимала к груди узелок, а за плечами мужчины висел тощий рюкзак. Их доклады сопровождались чёрт те чем: обмороками работниц, жестокостью завоевателей, поработителей и оккупантов, падением монтажников-верхолазов и отвратительным внешним видом кураторов. А тяжелейшие ранения сопровождающих камнепадами, извержениями и обморожениями вообще выводили из себя. Правда, все эти неприятности делово, аккуратно и шустро ликвидировались соответствующими командами.
Участник: К Старту готовы все мои личные вещи, что плещут, клевещут, скрежещут и верещат. Снасти рыболовные: страсти уголовные - мордасти поголовные. Блюда и закусь: Люда и «На-ко-сь!» Выпивка полезная: «Вам пивка, любезные?» - «А мы водочки, для подводочки!». Игры и тигры: главная игра «Служение народу!» - дерьмо-игра «Берегите природу!», тигры полосатые - тигли порносайтые, игрушки детские - тушки соседские. Транспортные средства: транспарантные наследства из транспонентного детства, автобусы из глобусов, троллейбусы из ребусов, трамваи из ВАИ, автомобили гудящие - крафтомудили гулящие, стратостаты и стратостатки - супостаты и супа остатки, самокат одноногий - срамокат демагогий. Кружки различные, общественные и личные: кружок «Посудомодельный» и кружок «Неподсудномодальный», кружок «Моржок» и кружок «Накали утюжок!» Секции спортивные, но очень противные: секция «Главного государственного спорта» и «Запасного главного государственного». Клубы различные и не очень приличные:
  элитный «Клуб любителей любителей», целлюлитный «Клуб истребителей потребителей», ночной «Клуб Пи-знания», «Корчной-клуб непризнания». Дворец Культуры имени Никого, Дом Культуры им. Дворца Культуры. Стихи: «О театре, как об ондатре», «Об оптимистах-артистах», «О гадстве и лауреатстве», «О спектакле в театре им. Власти – “Кто воровастей?”». Экскурсионные туры: «Дрессуры прокуратуры», «Сюры режиссуры», «Гравюры - на бордюры!», «Маникюры для Минкультуры», «Шуры-муры Шуры и Муры», «Авгуры, прищуры, купюры и позитуры». Три прощальных поклона: вверх-вниз, вправо-влево, вперёд-назад.
Участница: И мои все личные вещи готовы к этому, как его, к Старту! И те, что блещут, и что трепещут, и что морщат. Всякие церковно-погребальные штучки, доводящие иной раз до ручки: пустыри – монастыри, погосты – по ГОСТу, надгробия – неудобия, захоронения – хоровые мнения. Кружки по интересам - и скучные, и со стрессом: кружок «Благолепки», кружок «Койки и житья», кружок «В кружок», кружок «Танца «жок», кружок «Остальных танцев». Кружки дельные, но отдельные: «Выходи на бережок!», «Засей лужок!», «Почеши пирожок!», «Здравствуй, дружок!» и особый кружок «Булочка – чужая улочка». Секция (наивная, но «креативная»): «Ценители «Идиота»» (ну, это просто что-то!). Стихи: «О запретной страсти», «О сладкой сласти» и «О возрастной напасти». Три прощальных поклона: туда-сюда, сикось-накось, поперёк.

– Achtung-2! – прозвучало, как глухой выстрел. Эпиграф устало сел на крышку старинного кожаного кофра и, опустив веки, негромко произнёс: – Доложить о том, что пришлось забыть…
Проходящий мимо куратор-оккупант по дороге захватил с плеч ГуСа голову и понёс её к трибуне. Оставшееся тело безголовые рабочие сноровисто упаковали в целлофан и загрузили в кофр. Участники, семеня рядом с куратором и заглядывая в лицо Эпиграфу, докладывали на ходу:
– Я забыл забыть все литпроизведения моего друга-гения, а также большую белую шапку пивной пены, да два больших глотка из блюдечка и чайничек тёплого разливного из ларька; ну, короче, всё пиво, какое было. А ещё я совсем забыл забыть только одну-всю закусь к пиву: солёную-копчёную-вяленую рыбёху; обоих раков и крабов; икру квашеную (взвешенную) и молоку крашенную (бешенную), обе-три колбаски из одних кальмарчиков и весь один пирог без осьминогов – всё свежее, полуподвальное, нежное, девятибалльное… Я начисто не забыл забыть только Тольку. Всё остальное я терпко-натерпко забыл.
– А я тоже не забыла забыть ничего, кроме одной муз.композиции, в виде петиции с репетиции, для моей подруги Летиции из полка милиции, и ещё одного кондитерского изделия из миндально-кокосовых корживчков, густо смазанных кремовой массой, с превалированием варёной сгущёнки. Всё остальное я крепко-накрепко забыла.
У трибуны стояло навытяжку обезглавленное тело завоевателя. Подойдя, куратор насадил ему на плечи голову Эпиграфа и тот, хрустнув позвонками, поднялся на трибуну. Там уже топталась пара военно-морских чинов – военморов, мялся в углу гражданский в шляпе и грызла мундштук с потухшим окурком грузная женщина-милиционер; пять представителей в нацнарядах сбились в разноцветный клубок. За трибуной стоял военный грузовик, около него паслись верблюды и пони, а небольшой слоник знакомился с ездовыми собаками. СМИ копошились, естественно, перед самой трибуной. Становилось ветрено - флажки трепетали, хлопал брезент на грузовике, песок струился по барханам. Всем слепило глаза, но солнца что-то нигде не было видно.
– Achtung-3! – разнеслось окрест. Толпы народов, занятых предстартовой подготовкой, потекли к трибуне. Эпиграф стиснул глотку микрофона: – Слово для напутствия предоставляется знаменитому французскому писателю драматургии Валерию Новарине. Похлопаем.
Складки скальных пород на склонах древних гор, окаймлявших пустыню, приобрели черты французского лица. Драматург шевелил губами, а под ними змеились субтитры: «Рука подымается, уста раскрываются, тело вздыхает».
– Спасибо, товарищ Валера Новаринэ! – ГуС коротко, будто сдувая с плеча зелёненького человечка, фукнул в сторону гор и наскальный авангардист исчез. Прошелестел облегчённый выдох толп народов. – А теперь, в качестве сюрприза, в нашем праздничном концерте поучаствует гость из района: народный коллектив поселения высокой культуры «Родное Прикуршавелье»! Руководители исполнения: лауреаты войскового смотра-конкурса «С песней – по шизне интересней» регианнального фестиваля «Аты-баты-раздолбаты» им. Батыя, наши именитые инородные заслуженные артисты Иван Петрович Ты и Пётр Иваныч Я. Исполняется штрюня «Мы не пошли». Первое исполнение после реанимации. Соло на баяне Бояна за кулисами события.

Борта грузовика с лязгом распахнулись. Урча мотором, машина закружила по барханам вокруг трибуны. Дуэт исполнителей штрюни, очень похожих лицами на участников, искусно балансировал в качающемся кузове. Толпы народов одобрительно гудели и ритмично хлопали, притопывая и пугаясь фотовспышек.
– Мы не пошли на вокзал и не поехали в аэропорт. Мы не взнуздали коней и не впрягали в телегу волов. Не оседлали мы велосипедные сёдла. На самокатную доску мы не поставили ногу – правую или другую толчковую. Не заводили мы багги, карты, болиды, мопеды и мотоциклы. Ключи зажигания не повернули в кабинах «камазов», гружёных другими автомобилями: «волгами», «ладами» или «самарами». Мы ишаков не стегали прутиками. Не пинали злобной ногою покрышки «победы» и «москвича», кем-то толково проткнутых тоненьким шилом. Мы перерезали бритвой канат из нейлона, державший на привязи аэростат, и он улетел в покрытое тучам небо без нас. Мы даже в коляски, ржавевшие на чердаке потихонечку, но до сих пор сохранившие запахи наших пелёнок и попочек, не захотели втискиваться. Но зато и скафандры, зашторе-заштопа-зашоренные, напяливать мы не решились, глядя в Плисецке на старт одноразовый. Всё это не подходило для первого шага, и вздоха, и взгляда, с которыми мы начинали капельные путешествия слов и
  интонаций. И - ин – тонаций. И - инто – наций…
Над потрясёнными толпами народов на миг зависла тишина. Слезы навернулись на глаза «трибунных». Восторженный рёв, ударяясь в горные преграды, несколькими волнами прокатился над Стартом. Исполнители откланялись и, зайдя за грузовик, получили у водителя свой гонорар. Толпы народов продолжали неистовствовать и тогда ГуС, вскинув на трибуне руку, рявкнул:

– Achtung-4! К торжественному рапорту! Вышестоящим Инстанциям! О полной готовности к Старту! Рва-а-а-а-няйсь! Су-у-у-м-мирно! – ловко, как гимнаст, Эпиграф перемахнул через перила трибуны, вытянулся по-военному, сделал поворот и отчеканил четыре шага: – Дын! Дын! Дын! Дын! – и приставил ногу: – Дын! – и упал лицом вниз, в песок. Точно напротив его рта раскрылся серебристый раструб, в который он сорванным голосом чётко просипел свой рапорт: – Главнокомандующие Лидеры Главных стран! Старт к запуску готов! Мастер-наставник Управления Последним Моментом Эпиграф рапорт сдал! Рапорт принят?..
Песок рядом с ГуСом осыпался - засверкал толстым бронированным стеклом купол бункера, в густой черноте которого плавали, шевеля губами, семь-восемь всемирно знакомых лиц. Окаменевший Эпиграф слушал, приложив к раструбу ухо.
– Так точно, понятно!.. – пружинисто вскочил на ноги и метнулся к трибуне; распахнул в ней небольшую скрипучую дверцу и крикнул в полумрак под помост: – Товарищи лидеры остальных средних и мелких стран! Выходите, и послушайте, какой праздничный ответ дал мне Сводный хор Лидеров Главных стран! – не дожидаясь ответа, Эпиграф взлетел наверх и достал из нагрудного кармашка свиток. – Зачитываю:
«ИЧП “Лидер” при администрации Администрации. Сводный перечень указаний и распоряжений за это число того месяца иного года и рыбного дня укороченной недели».
После каждого абзаца с неба в песок падала и тут же под ним исчезала толстенная канцелярская папка. Эпиграф декламировал, как весьма искусный пародист:
– «Указом Утреннего совещания Лидеров Главных стран во время раннего лёгкого завтрака за великолепную сдачу рапорта г-на Эпиграфа наградить незамедлительным отстранением от руководства Последним Моментом», – военмор-1 содрал надпись «ГуС» с его шлема.
– «Указом Полуденного совещания за вторым утяжелённым завтраком г-на Эпиграфа торжественно и благородно уволить с нулевым входным отверстием для выходного пособия по безбалботице», – гражданский, лыбясь, вручил ему потрёпанную трудовую книжку.
– «Указом Дневного совещания за расширенным обеденным столом г-на Эпиграфа милостиво разжаловать без обалдожалования», – военмор-2, кривясь обветренным лицом, сорвал с его плеч погоны завоевателя.
– «Указом Сумеречного совещания во время полдника г-на Эпиграфа безвозмездно сократить с прекращением его отмщения», – военмор-1 ловко отстегнул с его пояса кортик.
– «Указом Вечернего совещания за аперитивом-перекусоном г-на Эпиграфа справедливо ограбить по всей глубине его льгот», – представитель-1 с соцзащитным лицом вручил ему рулон туалетной бумаги, брошюрку, мыло, эспандер, маргарин и крохотный мандарин.
– «Указом Ночного совещания за поздним обнаруженным ужином г-на Эпиграфа переименовать наоборот вплоть до наоборот. Примечание. Отныне никакой вы не ГуС Эпиграф, а простой Фаргипэ, с категорическим запретом произносить последние две буквы с придыханием», – милиционер торжественно сунула ему новый паспорт (А-4) на имя Фаргипэ, а старый, отойдя в угол, с трудом порвала.
– «Указом Предрассветного совещания во время тоста «шок не посошок», вы, г-н Фаргипэ, превращаетесь в попу Гая и, в качестве таковой, пристёбываетесь к предстоящему путешествию на Солнце», – представитель-2 с лицом кочевника надел на него красивую верблюжью сбрую.
– «Указом Завтрашнего совещания во время вчерашнего испытания питания, данные указы будут год назад изданы одним изданием и разосланы на вечное временное хранение до той поры «пока-пока»», – представитель-3 с библиотечным лицом отобрала у него свиток, запечатала его в конверт, проштамповала и отправила пневмопочтой, посредством открывания капсулы в затылке своей головы. Когда грохот отправки затих, Фаргипэ продолжил далее, уже «по-памяти»:
– «Указом Отменённого совещания во время необъявленной голодововки новым никаким ГуС Эпиграфом назначается бывший простой г-н Фаргипэ…», – представитель-4 с северным лицом, колотя в бубен, начал свою неистовую пляску, состоявшую из подскакиваний и верчений волчком между «трибунными» людьми.
– «…ему посмертно присуждается отмена высшей меры наказания за удачно проведённую катастрофу предыдущего Старта», – представитель-5 с азиатским лицом возложил ветвь с цветными ленточками на голову Эпиграфа, лицо которого на какое-то мгновение вывернулось наизнанку. Дробь бубна оборвалась. Шаман пал с трибуны в песок и, кажется, издох.
– «Указы произвести в действие мгновенно. Шамбалагедонец. Только что, ноль секунд. До востребования. Приступайте к исполнению, господин Фаргипэпиграф, если вам всё понятно!»
Эпиграф, не прерывая церемонии, делово и бесстрастно сменил свою голову на голову Фаргипэ.

– Так точно, господа Лидеры, всё понятно, приступаю к исполнению! Achtung-5!..
«Трибунные» кинулись к своим средствам передвижения. Чистильщики-ликвидаторы налетели на опустевший помост, и в мгновение ока разобрали его. Под трибуной, оказывается, никого и не было. СМИ улепётывали вертолётами и пескокатами. А народные толпы уселись на корточки вокруг Старта, как зэки, кто где стоял. Эпиграф рубанул жёстко:
– Включить первый отталкиватель от Родины! – пустыня, горы и стартовая площадка дрогнули. Донёсся гул недр. – Дрын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын!.. – задыгыдыгал освобождённый Фаргипэ, а сидящие народы подхватили: – Дыгы-дыгыдыгы-дыгыдыгы-дыгыдын!..
Тело шамана медленно поднялось над песком, иссыхая на глазах вместе со всем белым светом. 

 

(с), НикАндр, 2007. Продолжение следует...