Маша, Гриша и Артём встретились на небе,
Позабыв про страх и боль, о воде и хлебе.
В мире вечна лишь любовь, не известен ей покой,
Вот и зажили ребята дружной шведскою семьёй...

Деревянный Буратино шёл по лесу, улыбался.
Вдруг ему под старым дубом Гарри Поттер повстречался.
-Здравствуй, добрый Гарри Поттер - Буратино закричал,
-Можешь ли такое сделать, что бы мальчиком я стал?...

Я вспоминаю…
Первый удар хлёсткий будто проводом пришёлся мне по лицу.
Щёки обожгло, перед глазами появились яркие узоры, будто ресницы,
став вмиг сотнями острых игл вонзились мне в глаза. Нос перестал дышать.
Я открыла рот, пытаясь вздохнуть, и закрыла лицо руками...

Выйдет он из лимузина,
На свинцовую плиту,
И подарит нам, ребята
По железному болту...

Беленькое платьице, красные банты,
На носочках туфельки, а в руках цветы,
Люди улыбаются, глядя на неё,
Сентиментально капают слезинки – ё-моё...

Солнечным днём, в ноЯбре, морозном
У девочки Маши родился братишка,
Был любознательным он и серьёзным,
Весёлый, красивый и смелый мальчишка...

Я потянулся к шляпе, но Смерть остановила меня, протянув костлявую кисть.
-Не торопись - сказала она,- сними эту шляпу, когда захочешь умереть. Извини...

Да! Ещё! – кричала она, и билась в оргазме.
Карандаш хрустнул, и Маша развела руки, держа в каждой руке по половинке...

Ты копила месяц, накопила трёшку,
И поехала в район, что б купить серёжки,
А я залез в заначку, и достал червонец...

В траве лежала парочка, он о любви ей говорил,
Она не унимаяся смеялася над ним,
Когда же надоел ему её противный смех,
Он рот заткнул ей писею, прям на глазах у всех...

Всё так прозрачно и светло,
И солнца жёлтое чело,
Глаза пузырит с высоты,
На ёлки, палки и цветы...

А под вечер солнышко за деревья прячется,
Засыпаю сразу я, только я не рад,
Ведь приснится снова мне, как в крови корячится,
Сбитый пулей снайпера, молодой солдат...

Постучался Ванюша в дверь булыжником. В избушке что-то
зашушукало, забормотало, задвигалось. Стукнули засовы тяжёлые,
и объявилась на пороге баба-Яга – страшилище.
Ой, и мерзкой же внешности была хозяйка...

Она не могла сказать, когда наступил этот момент. Да и не было его.
Был отрезок времени протяжённостью в десять лет, в течение которых
шкала счастья с заоблачных высот упала до чертогов ада...

В подвале панки грохотали,
Басами сотрясая дом.
На них старушки настучали,
В ментовку, прямо за углом...

Она умоляла его не делать этого сегодня, но он не слышал её,
не отвечал ей, и только грубо растрепав её одежду делал своё дело...

Нельзя на свете выжить несчастной обезьяне,
Влюбившейся в охотника с грустными глазами...

- Завтра пойдёшь, и сделаешь аборт,- сказал он не отрывая от неё взгляд.
Сперва она подумала, что ослышалась. Но его лицо было настолько серьёзным,
что сомнений не было, он не шутит.
Улыбка на её лице растаяла...

В низенькой церкви, пред старой святою иконой,
Старец стоял на коленях, моля и крестясь.
Низко он бил пред иконой земные поклоны,
К жёнке усопшей, на небо, у неба просясь...

Он взглянул на жену, затем на свисающий из руки эмбрион.
В голове путались мысли. Он не мог понять как это произошло.
Да, он ненавидел свою жену, он ненавидел свою жизнь