Дорогой длинною и бессонными ночами напевал он бесконечно патриотические песни с остриженными призывниками, увозимыми грузовиком в расположение воинской части. И всё бы хорошо, если бы не сломалась у призывников машина. «Проклятое масло!» - завыл волк, пытаясь высосать из карбюратора масло, купленное водителем у придорожной бабушки. Тянул, тянул и не вытянул. Плюнул на асфальт и отправился автостопить. Попив из придорожной лужицы, он остановил фургон. «Россия щедрая душа!» - не пряча улыбки, обнял волк водителя. Так они и побратались: волк из «Подмышкина» и добрый пузатый рулевой. Долгая дорога им предстояла и препятствий на пути немеренно.
«Куда путь держишь?» - поинтересовался водила. – «Учиться хочу в столице. Без знаний сейчас никуда не сунешься, ни в одно приличное общество, хоть волком вой». – «Ты прав, попасть в приличные круги надо, пока жизнь не припрёт». – «Или как по-нашему, по подмышкинскому говорят: «пока петух в жопу не клюнет». – «Петухов и в приличном обществе хватает, - сквозь выпускаемый изо рта дым заметил водитель. – Только ты не правильно едешь. Тебе бы надобно, коль учиться желаешь, в бочку с селёдкой садится и вместе с повозкой отправляться». Подумал волк и пригорюнился. «Да где же я тебе бочку с селёдкой и повозку достану? Да у меня и денег-то всего на пятнадцать минут в интернет залезть, а ты говоришь в бочку!» Сказал это волк и полез в бутылку, пока её содержимое не кончилось. Зубами стал стучать, закуски требовать. Захотел съесть пузатого водителя. Почуял водитель опасность и говорит: «через километр пост ГАИ на дороге покажется, так ты полезай в фургон, обось, надёжнее будет». И вправду, через километр на дороге пост ГАИ показался, а там сплошь стоят лоси все сохатые. Морды бородой покрыты. Копытами стучат, в свистки свистят. Денег требуют. Волк послушался водителя и полез в фургон. Включил лампочку и обомлел: женское нижнее бельё, тюки, баулы! Нарядился волк во всё самое красивое и уснул. Утром будит его водила. «Давай, - говорит, - расплачивайся за то, что я тебя вёз до столицы».

Волк спросони продрал глаза. Видит на себе женское бельё. В чём дело – не поймёт. Тут в голове у него всё помутилось, как будто память отшибло. «Кто я? – говорит. - Где я?» А водитель своё: «А ну, давай, пёсий сын, оплачивай мне бензин!» Ничего не поделать. Волк встал на четвереньки, поднял хвост и начал расплачиваться. Как говорится, скоро байка скачивается, да не скоро дело делается. Расплатился волк и вышел прямо на столицу. А в городе шум, гам, суета, толкотня. Люди, как куры, перебегают с места на место. И у всех яички не простые, да скорлупки золотые. Подумал волк, почесал репу. Куда идти? А тут, возле метро напёрсточники шарики ловко гоняют. И решил волк увеличить свой капитал. Достал он из стрингов деньги, которые на интернет копил и поставил против сиамских близнецов – напёрсточников. Напёрсточники обрадовались, друг с другом перемигиваются, накрашенными ресницами хлопают, сопли от холода вытирают и словно напевают: «Я приехал из Америки на дубовом венике, веник сломался – на Колыме остался. Шарик-шмарик кручу – деньгу вернуть хочу». Волк раскрыл пасть, высунул язык, да и тычет пальцем на напёрсток, что посередине. «Проиграл! - ухмыляются сиамские близнецы и телами уродливыми от холода пританцовывают. – Давай ещё, коли монета есть!» Волк поставил на кон паспорт и бланку о рождении, выданную в местном сельсовете. Близнецы расплылись в улыбках и в четыре руки, как знатные пианисты, тремя наперстками шарик гонять начали. А шарик-то этот был из поролона. Пальцем на него нажмёшь – и нет шарика. Да откуда волку знать было про поролон, когда «Подмышкино» прямо в силиконовой долине стоит. В пух и прах проигрался волк, только нижнее бельё на нём осталось, да и совесть волчья. Побрёл волк в печали по столице. Брёл он три дня и три ночи без регистрации, прописки и документов. Шлялся он по городу, пока кирпич, упавший с крыши не нашёл его буйную голову. Упал волк. Распластался на «Кудрявой улице», как пьяный Ленин в разливе. Скулит, мамку зовёт, сиську просит. И самое-то ни на есть - забыл волк о том, что он волк, точно память потерял. И посмотреть даже не куда, документы возле метро проиграл. Только видит на себе по-прежнему, женское нижнее бельё из последней коллекции Гуччи и рекламу на «Кудрявой улице» о наборе в агентство моделей. Зашёл волк в широкий светлый зал, а в нём девки красоты неописуемой, харахорятся, разукрашиваются, походку модельную отрабатывают. Заметили волка. Обогрели, подкормили, фэшеном его занялись, хаир причесали, мейк-ап навели. Дали уроки фетиша и выработали четкую концепцию индивидуального стайла.

Так волк стал моделью журнала «Плебей». Волк-люмпен отныне имел регистрацию, прописку, недвижимость и всё, всё, всё, за что, конечно, пришлось расплачиваться, становясь на четвереньки. В общем, зажил он кум королю. И всё ничего, если бы в один распрекраснейший день не проснулось в волке что-то звериное: лаять он начал по-собачьи, на людей кидаться, огрызаться со стилистами, кусать моделей за ляшки. Объявили волку выговор с предупреждением и замки на челюсти в стоматологической поликлинике поставили. Питался отныне волк манной кашей через трубочку, а иной раз и через капельницу получал жизненно необходимые витамины. Только пыла своего хищнического унять в себе не мог. И однажды наплевал на все портфолио и сбежал из модельного бизнеса. А знаешь, кем он стал? А вот не знаешь. Оборотнем в погонах».

«А ты точно таджикский ребёнок?» - спросил я мальчика. «Нет, дяденька, я-негр», - ответил он. – Теперь проваливай!» Может это был негритянский мальчик, может быть никакого мальчика и не было, как и не давал я ему эти пятьдесят рублей. А что же я ему давал? Обычную бумажку? А что он мне рассказывал такую ахинею на русском языке. Таджикские мальчики не знают русского и сказок русских. Они вообще ничего не знают, кроме как воровать, попрошайничать, убивать и делать самодельные бомбы. Может быть, кто-то другой рассказывал мне сказки. Какая-нибудь Шахерезада, с которой я валялся на топчане посередине подземного хода, украшенного елочными игрушками. Мишурой и сплетением жареных, тухлых и табачных запахов. Может быть я успел всадить ей. «Эй прохожий в кожаной куртке! Эй ты, пидорас! Вернись, я тебе говорю!» Всё-таки у Сергея были дурно действующие порошки.